Даниил Гранин: Я написал роман про мою личную войну

Даниил Гранин на фото в своей квартире.

Фото: Александр ГЛУЗ

27 января 2014 года в Бундестаге "Час памяти" в парламенте ФРГ прошел под знаком 70-летия снятия блокады Ленинграда. Перед канцлером Германии Ангелой Меркель и депутатами выступил известный российский писатель и автор «Блокадной книги» Даниил Гранин.

ЛИЧНАЯ ТРАГЕДИЯ КАЖДОГО ЛЕНИНГРАДЦА

Бундестаг приветствовал его речь, стоя, с овациями. «Комсомолка» приводит полную версию выступления, которое заставило Бундестаг краснеть и плакать:

«Прежде всего, хочу поблагодарить господина президента, председателя Бундестага и все руководство Бундестага за любезное приглашение выступить здесь в такой знаменательный, во всяком случае для меня, день.

Сегодня у нас в Петербурге люди идут на Пискаревское кладбище. Это одно из таких символических кладбищ города. Идут для того, чтобы вспомнить и отдать должное всем погибшим в годы блокады. Кладут на могильные холмы сухари, конфеты, свои печенья…Лишь бы как-то выразить свои любовь и память тем людям, для которых это была трагическая и жестокая история.

Она и для меня была очень трагичной и жестокой. Я начал войну с первых дней. Записался в народной ополчение добровольцем. Зачем? Сегодня я даже не знаю зачем. Наверное, это была мальчишеская жажда романтики: «Началась война. Как же я не буду участвовать?». Но ближайшие же дни войны меня отрезвили, как и всех моих товарищей. Жестоко отрезвили. Нас разбомбили, еще когда наш эшелон прибыл на линию фронта. И с тех пор мы испытывали одно поражение за другим. Бежали, отступали, опять бежали. И, наконец, где-то в середине сентября (1941 года- прим.ред.) мой полк сдал город Пушкин. И мы отошли уже в черту города (Ленинграда). Фронт рухнул – и началась блокада. Все связи огромного города, мегаполиса были отрезаны от Большой земли. И началась та блокада, которая длилась уже 900 дней.

Блокада была неожиданной, как и вся эта война. Не было никаких запасов ни топлива, ни продовольствия. И вскоре, где-то в октябре месяце, началась карточная система. Хлеб выдавали уже по карточкам.

СОДРОГАНИЕ ЗЕМЛИ ДОХОДИЛО ДО НАС

Начались катастрофические явления: прекратилась подача электроэнергии, кончился водопровод, закончились возможности канализации, отопления. Начались бедствия блокады.

Что такое карточная система? Она выглядела так: с 1 октября давали уже 400 граммов хлеба для рабочих, 200 граммов — служащим, а уже в ноябре месяце катастрофически начали сокращать норму выдачи. Хлеба давали рабочим 250 граммов, а служащим и детям — 125 граммов. Это ломтик хлеба, некачественного, пополам с целлюлозой, с дурандой и прочими примесями.

Никакого подвоза продовольствия городу не было. Надвигалась зима. И как назло, лютая зима - 30-35 градусов. Огромный город лишился всякого жизненного обеспечения. Его ежедневно нещадно бомбили с воздуха, обстреливали. Наша часть находилась недалеко от города. Можно было пешком дойти в сам город. И мы, сидя в окопах, слышали эти разрывы авиабомб, и даже содрогание земли доходило до нас.

Бомбили ежедневно. Начались пожары. Горели дома. Так как их нечем было заливать, воды не было, водопровод не работал, – они горели сутками. И мы оттуда, с фронта, оборачиваясь назад, видели эти столбы черного дыма. И гадали, что где горит.

ВОСПОМИНАНИЯ СОЛДАТА

К декабрю улицы и площади города завалило снегом. Только кое-где оставались проезды для военных машин. Памятники заложили мешками с песком, витрины заколотили – город преобразился.

Ночью освещения не было. Патрули и редкие прохожие ходили со «светлячками». Люди начали уже от голода терять силы, но продолжали работать, ходить на предприятия. Особенно на военные предприятия, где ремонтировали танки, изготавливали снаряды, мины.

И тут стало происходить следующее…то, что я в подробностях узнавал только после войны. Гитлер приказал в город не входить. Чтобы избежать потерь в уличных боях, где танки не могли участвовать. Армия фон Лееба отбивала все наши попытки прорвать кольцо блокады. Немецкие войска, по сути, весьма комфортно, без особых трудов ожидали, что наступающий голод и морозы заставят город капитулировать. Фактически, война становилась не войной. Война со стороны противника становилась ожиданием, довольно комфортным ожиданием, капитуляции.

Я рассказываю об этих подробностях, которые связаны с моим личным солдатским опытом. Я вообще выступаю сейчас не как писатель, не как свидетель. Я выступаю скорее как солдат, участник тех событий, который знает не так-то много. У меня окопный опыт младшего офицера, но опыт, который имеет свои подробности, свои впечатления достаточно важные, потому что они-то и составляли тот быт, ту плоть событий для каждого жителя города, да и солдата советского фронта.

ДОЖИТЬ ДО ТРАВЫ

Уже в октябре начала расти смертность населения, потому что при этой катастрофически малой норме питания люди быстро тощали, становились дистрофиками и умирали. За 25 дней декабря умерли 40 тысяч человек. В феврале уже ежедневно от голода умирали ежедневно 3500 тысячи человек. В декабре люди в дневниках писали: «Господи, дожить бы до травы, когда появится зеленая трава».

Всего в городе от голода умерло примерно миллион человек. Жуков в своих воспоминаниях пишет, что умерло 1,2 миллиона человек. Смерть начала участвовать безмолвно и тихо в войне, заставляя этот город сдаться.

Считается, что наибольшее значение имел голод. Это не совсем так: на состояние людей, на их психике, на их самочувствии сказывались морозы, отсутствие воды.

Я хочу рассказать некоторые подробности жизни, которых нет в книгах и в описаниях того, что творилось во время блокады в квартирах. Как люди жили. Знаете, дьявол блокады кроется во многих подробностях. Где брать воду? Те, кто жил поблизости от каналов, от Невы, от набережных, ходили туда и делали проруби – и оттуда пытались ведрами достать воды и несли домой эти ведра. Несли, заставляя себя подниматься на 4-й, 5-й, 6-й этаж с этими ведрами. Те, кто жили дальше, собирали снег и вынуждены были топить снег. Что такое топили? Как его топить? Топили на блошинках – это маленькие такие печи. А где брать дрова? Ломали мебель, взламывали паркет, разбирали деревянные строения в городе.

МОЛЧАНИЕ МАТЕРИ

Уже спустя 35 лет после войны мы с белорусским писателем Адамовичем начали опрашивать уцелевших блокадников о том, как они выживали, что творилось с ними во время блокады. Там были поразительные беспощадные откровения. У матери умирает ребенок, ему три года. Мать кладет труп между окон — это зима. И каждый день (подходит немка и предлагает Гранину стул, он отказывается – прим.авт.) отрезает по кусочку, чтобы кормить дочь. Спасти хотя бы дочь... Дочь не знала подробности, ей было 12 лет, а мать все знала. Не позволила себе умереть и не позволила себе сойти с ума.

Между прочим, дочь эта выросла и я с ней разговаривал. Тогда она не знала, чем ее кормят. А теперь уже после войны, спустя годы, узнала. Таких примеров можно много приводить - во что превратилась жизнь блокадников.

В квартирах жили в темноте. Завешивали чем попало окна, чтобы сохранить тепло. И освещали комнаты и квартиры коптилками. Это такая баночка с фитилем, залитая маслом - машинным, трансформаторным. Керосина нет. И этот крохотный язычок пламени горел изо дня в день, неделями, месяцами. Это было единственное освещение в домах.

Появились черные рынки – там можно было купить кусок хлеба, мешочек с крупой, какую-то рыбину, банку консервов. Все это выменивалось не столько на деньги, на шубу, на валенки. Приносили из дома, все что было ценное: картины, серебряные ложки.

На улицах и в подъездах уже лежали трупы, завернутые в простыни.

МУКИ ВЫБОРА

Когда лед стал крепнуть, проложили Дорогу жизни по Ладожскому озеру. И по этой дороге двинулись машины. Во-первых, для того, чтобы вывозить женщин, детей, раненых. Во –вторых, чтобы привезти продовольствие.

Дорогу нещадно обстреливали, снаряды ломали лед, машины шли под воду. Но другого выхода не было.

Несколько раз меня посылали из фронта в штаб и я бывал в городе. Тогда я увидел, как изменилась человеческая сущность блокадников. Главным героем в городе оказался кто-то, безымянный прохожий, который пытался поднять ослабшего, упавшего на землю дистрофика, повести его в такие пункты, где давали кружку с кипятком, ничего другого не было — и это часто спасало людей! Вот этот кто-то – это было проснувшееся в людях сострадание. Один из важнейших героев блокадной жизни.

В мае 1942 года, когда уже потеплело, все растаяло, и появилась опасность инфекции в городе.... Нас – группу солдат, офицеров, послали, чтобы помочь вывезти трупы на кладбище. Трупы грудами лежали возле кладбища. Родные, близкие старались довезти, но выкопать могилу в мерзлой земле сил не хватало.

Мы грузили эти трупы в машины, мы их кидали как палки, такие они были высохшие и легкие. Полковой врач сказал нам, что это результат того, что организм поедал себя. Я никогда в жизни не испытывал этого жуткого ощущения, когда мы кидали труп за трупом, загружая машину.

Эвакуация создавала свои особенные проблемы. Одна женщина рассказывала как она поехала с детьми на Финляндский вокзал. Сзади шел сын, ему было лет 14. А дочку маленькую она везла на санках. Она ее в итоге отвезла. А сын по дороге отстал. Он был очень истощенный, дистрофик. Что с ним стало она не знала, но помнила об этой беспощадной потере. И когда она нам рассказывала, помнила как свою вину.

Проблемы были и другие. Вот зампред Советского Союза Алексей Косыгин был уполномочен государственным комитетом обороны и был послан в Ленинград. Он мне рассказывал, какая проблема ежедневно стояла перед ним отправлять по Дороге жизни на большую землю каждый день детей, женщин, раненых или материалы, металлы, станки и приборы для военных заводов на Урале. Это проблема выбора между людьми и приборами, необходимыми для военной промышленности. Какая это мучительная и безвыходная проблема.

ВЕРЕНИЦЫ ТРУПОВ

В городе висели объявления. Повсюду были приклеены листочки: «Произвожу похороны», «Рою могилы», «Отвожу покойников на кладбище». Все это за порцию хлеба, за банку консервов.

Весной на Неве поплыли вереницы трупов красноармейцев. Но воду из Невы продолжали брать, отталкивая эти трупы. А что делать? Приходилось пить и такую воду.

С июля 1942 года на фронте мы пытались прорвать кольцо блокады. Но неудачно. Атака за атакой мы прорывались…Мы потеряли 130 тысяч человек. На протяжении нескольких месяцев, пытаясь прорвать укрепление на другом берегу Невы.

Однажды мне принесли дневник блокадника (вообще дневники оказались наиболее достоверными воспоминаниями)….Ему было 14 лет, он жил с матерью и сестрой. Дневник нас с Адамовичем поразил. Это была история совести мальчика. В булочных точно, до грамма, взвешивали порцию положенного хлеба. Для того, чтобы добиться точности, резали еще и довесок, чтобы выходило ровно 250-300 граммов. Обязанностью Юры в семье было достояться в очереди до хлеба и принести домой. В дневнике он признается, каких мучений ему стоило не отщипнуть по дороге кусочек хлеба, особенно терзал его довесок, неудержимо хотелось съесть этот маленький кусочек, ни мать, ни сестренка, казалось бы, не узнали об этом. Но он –то знал. И вот он пишет в своем дневнике, что не выдержал, съел и укоряет себя, что этот довесок должен был быть для всех троих.

О СОВЕСТИ И МИЛОСЕРДИИ

У них были соседи по квартире. Там муж работал на ответственной работе, у него был дополнительный паек. И жена его варила на кухне кашу, супы. И мальчик мучился: сколько раз Юру тянуло, когда она выходила, схватить чего-то, зачерпнуть хоть рукой горячей каши. Он казнит себя за свою постыдную слабость.

Вот эта история совести, желание остаться порядочным, не расчеловечиться было характерно для большинства блокадников. Когда мы писали с Адамовичем книгу, я спрашивал: «Каким образом мы остались живы?». Интересно, что из рассказов многих людей видно было, что выживали большей частью те, кто спасали других. Спасали, ходили в очередь, приносили воду, топили, ухаживали за больными. Спасали те, кто спасал других. Вот это милосердие было довольно типичным чувством блокадной жизни и помогало людям выстоять, потому что задача тех, кто остался в городе, была в том, чтобы остаться людьми.

Мы на фронте тоже имели урезанный паек, варили траву, крапиву, но это было несопоставимо с тем, что происходило в городе.

Мы когда писали эту книгу, задались вопросом: «Ну как же так, на фронте прекрасно знали о том, что происходит в городе, от перебежчиков, от засланных агентов. Знали все ужасы не только города, но и вообще существования людей. И ждали 900 дней». Это не вяжется. Солдаты должны воевать с солдатами, а здесь был заслан голод, который воевал вместо солдат.

Будучи на переднем крае, я долго не мог простить немцам ожидание капитуляции и ожидание гибели голодом. Конечно, за эти годы память поблекла. Я понимаю, что война, которую я прошел – это грязь и кровь. Любая война такая. И мы нахлебались и того и другого вдоволь. У армии были огромные потери, особенно в первые месяцы... В нашей дивизии осталась треть личного состава.

Я долго не решался написать про свою войну. Но все-таки не так давно написал роман про мою личную войну. О том, как я воевал все эти годы. Зачем? Я даже не могу ответить. Было какое-то странное и подспудное желание рассказать об этом всем моим погибшим однополчанам. Они погибали, не зная, что мы победим. Погибали с чувством полного поражения. Они были уверены, что мы сдадим Ленинград и город не выстоит. И я хотел сообщить им, что мы победили. Я должен был рассказать, что они не зря погибли, а мы добились справедливой победы. Вы знаете, существует такое сакральное пространство, где человеку возвращается и сострадание, и духовность, и чудо победы, в которой главное – справедливость и любовь к жизни, к человеку. Спасибо Вам!".

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Умер писатель Даниил Гранин: «Таких больше нет»

Не стало легендарного писателя Даниила Гранина. Даниил Александрович скончался на 99 году жизни поздно вечером 4 июля в Петербурге. В последние несколько дней он находился в реанимационном отделении одной из городских больниц и был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. Спасти литератора медики не смогли (подробности)

Даниил Гранин: беспощадная правда о блокаде в Ленинграде

Такой страстной и страшной - по приведенным фактам - речи немецкий федеральный парламент, возможно, еще не слышал. Петербургский писатель, которому в 2014 году было 95 лет, привел факты и цифры о блокаде, которые нельзя слушать без слез... (подробности).

Десять ярких цитат Даниила Гранина

- Нельзя писать для того, чтобы что-то отразить. Начинаешь писать исключительно для себя. Надо понимать, что писатель - это явление штучное. Он должен расти в одиночестве. Причем чем он более одинок, тем лучше... (подробности).

Даниила Гранина могут похоронить на Комаровском кладбище

Не стало Даниила Гранина. Литератор скончался на 99 году жизни в ночь на 5 июля в Петербурге. Последние несколько дней Даниил Александрович находился в реанимационном отделении одной из городских больниц, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Спасти писателя медики не смогли (подробности).