Каким должен быть наш ответ на санкции

Посчитать точный ущерб и прибыль от санкций можно только приблизительно.

Фото: Анастасия МЕДЫНЦЕВА

Обсуждение темы санкций превращается, чем дальше, тем больше, в некое подобие памятных многим партийных собраний, где мы дружно осуждали агрессивную политику США и заверяли партию и правительство в том, что мы готовы, ответим, ну и так далее.

Если и лицемерили, то только самую малость. Как, впрочем, и сегодня: власть в США, действительно, принадлежала и принадлежит тем, кто стремится установить мировую гегемонию: экономическую, политическую, культурную. И дело здесь не в «западной цивилизации» или особом типе мышления североамериканцев, высмеиваемом сатириком Задорновым.

Глобальному корпоративному капиталу выгодно делать бизнес, прикрываясь лозунгами прав человека, либерализма и т.п., но опираясь при этом в реальности на собственную гегемонию. За невидимой рукой рынка скрывается вполне видимая рука армии, ВМФ и ВВС США – эту «тайну» глобального капитала журнал «Тайм» выболтал еще в прошлом столетии. Впрочем, еще раньше это было написано в советских учебниках по политэкономии империализма: если о «развитом социализме» эти учебники во многом и привирали, то о мировом империализме говорили преимущественно правду.

Сказанное – не «повторение задов», а ответ на главный вопрос: «Почему США и их сателлиты столь активно проводят политику санкций и нагнетают русофобию?». Так вот: причина в том, что в ряде вопросов Россия выступила против гегемонии корпоративного капитала и, что особенно опасно (с их точки зрения), показала, что эту гегемонию можно ограничить. Этого нам не простят.

Санкции: кому выгодно?

Посчитать точный ущерб и прибыль от санкций можно только приблизительно. То, что выгодно одному региону, например, нефтяному, может быть не выгодно другому – тому, где доминирует сельское хозяйство или ВПК. А третьему – дотационному – вообще не до санкций.

Работники реального сектора от санкций скорее выиграли, как и часть занятого в этой сфере среднего и мелкого отечественного бизнеса. Начавшееся в этих областях государственное регулирование и некоторые реальные программы (особенно в ВПК, в сельском хозяйстве и сельскохозяйственном машиностроении) позволили оживить производство и резко поднять прибыли частного бизнеса, заодно увеличив доходы работников.

А вот для как бы российского бизнеса, находящегося в собственности оффшорных фирм и ориентированного на посредническую деятельность и экспортно-импортные операции, санкции создали трудности, увеличив транзакционные издержки. Это сказалось и на многочисленном офисном планктоне этих фирм, а также на тех, кто их обслуживает.

Сказались санкции и на некоторых государственных проектах, главным образом связанных с поставками нефти и газа в Европу.

От санкций страдает преимущественно экспортно-ориентированный российский капитал, а выигрывает капитал, ориентированный на внутренний рынок. Баланс плюсов и минусов незначителен: с количественной точки зрения мы скорее проигрываем, хотя и немного, где 0,5-1% роста валового внутреннего продукта ежегодно.

США и страны ЕС тоже проигрывают. В абсолютном отношении примерно столько же, сколько и мы. Но поскольку объемы их экономик намного больше, в относительном выражении они проигрывают меньше.

С качественной же точки зрения, скорее, выигрываем мы: за годы санкций мы получили некоторое продвижение в ряде отраслей материального производства. Равно как и ощутимый пинок, указавший российским экономполитикам на необходимость ну хоть каких-то мер по государственной поддержке реального сектора.

В целом же санкции мало повлияли на российскую экономику. Ни серьезного ущерба, ни серьезного выигрыша. Риторики с обеих сторон гораздо больше, чем реальных дел.

И еще: и западному, и российскому крупному бизнесу, на глубинном уровне уже очень тесно интегрированными друг с другом, санкции только мешают. Такова реальность. Но не вся реальность.

С волками жить

Наша страна расколота на два совершенно разных мира: в одном живут едва ли 15% тех, у кого есть не только загранпаспорт, но и возможность регулярно им пользоваться, а в другом – все остальные. И половина из нас – остальных – живет на нищенские 20-30 тысяч рублей в месяц, т.е. едва сводит концы с концами.

И все же мы единая страна. И понятие «общенародный интерес» вполне имеет право на жизнь. В том числе – в связи с санкциями.

Есть сферы, где интересы большинства граждан России и некоторой части российских собственников капитала, а также части кланов в государственных структурах, совпадают. Это безопасность, национальный суверенитет, сохранение историко-культурного наследия народа.

Может возникнуть вопрос: а почему это вдруг часть российского бизнеса стала лоббировать активные внешнеполитические действия государства? Ответ есть. Восстановление к 2007 году производства до уровня РСФСР и образование крупных, претендующих на роль транснациональных, корпораций в России создало предпосылки того, чтобы этот капитал оказался заинтересован в выходе на мировые рынки в качестве равного партнера. Он и попробовал. И получил по морде: нечего в калашный ряд. Все достойные места уже давно распределены, и Вашингтон с Брюсселем этот рынок «держат», как братки в 90-е держали какой-нибудь черкизон.

У российских корпораций, естественно, возникло желание попробовать все же получить свою долю - используя для этой цели государство. Мы не должны обольщаться: интересы российских корпораций, так или иначе, но интегрированных с глобальным капиталом, не дают и не дадут российскому государству зайти сколько-нибудь далеко в своем анти-НАТОвском курсе. Но нынешние действия российского государства во внешней политике дали гражданам РФ надежду на то, что их интересы и интересы государства совпадают.

В этом смысле Вашингтон и Брюссель в последние годы сделали для укрепления российского государства и доверия к нему со стороны граждан больше, чем все российские чиновники за предыдущие десятилетия.

Но – и это «но» очень важно – шаги российского государства в области внешней политики, которые стали заявкой на антигегемонистский тренд, не были подкреплены соответствующими изменениями во внутренней политике и потому до сих пор остаются крайне противоречивыми.

Самостоятельный внешнеполитический курс предполагает, что внутри страны мы тоже предлагаем нечто самостоятельное и ориентированное на интересы страны в целом и ее народов, а не на интересы кучки олигархов, высасывающих из страны последние соки. Кто мы – такой же, как и другие, капиталистический хищник, который хочет обеспечить себе кусок при дележе мировых рынков? Или все же претендуем на нечто бОльшее - готовы показать миру, что мы можем устроить нашу экономическую и социальную жизнь на более справедливых, действительно ориентированных на интересы большинства граждан, принципах, нежели это сделали США и страны Западной Европы? Пока ответ на это вопрос российские лидеры не дали.

И это не случайно. Ибо в социально-экономической сфере мы гораздо бОльшие неолибералы, чем США: у них богатые платят 35% подоходный налог, а бедным раздают бесплатные пособия, а у нас и олигарх, и получающий нищенскую минимальную зарплату платят одинаковые 13%.

Пока что российское государство действует по принципу «с волками жить – по волчьи выть». Они нам запрет – мы им запрет, они нам конфискацию посольских дач – и мы им тем же самым по тому же месту… В этом есть свои циничные резоны в стиле «реальной политики», но есть – пусть пока не реализованная – другая стратегия.

Друзья России

Добровольцы, три года назад начавшие в Донбассе борьбу за независимость, встали с оружием в руках отстаивать свое право на мир, построенный на базе других ценностей, чем идолы наживы и денег, индивидуализма и конкуренции. Кто-то защищал свой дом. Кто-то - социалистические принципы. А кто-то, памятуя о противоречиях «реального социализма», назвал их ценностями «русского мира».

Я не буду сейчас спорить о терминах, хотя и они очень важны. Я о другом: о том, что вопрос санкций и – шире – атаки на Россию со стороны лидеров США и НАТО, - это вопрос не денег, которые мы недополучим и не того, больше или меньше нас потеряют западные корпорации.

Это прежде всего вопрос, какую альтернативу Россия хочет предложить внешнеполитическим и геоэкономическим принципам, проводимым в жизнь глобальным капиталом вообще и США, в частности.

В России в последнее время стали до чрезвычайности популярны слова, приписываемые Александру III: « У России нет других друзей, кроме армии и флота».

Да, у нашей страны должны быть вооруженные силы, способные гарантировать ее безопасность. Но я столь же уверен, что не менее важным условием безопасности является наличие у нашей страны настоящих друзей. А они могут возникнуть только тогда, когда мы предложим народам Азии и Африки, Америки и Европы иную, нежели капиталистически-волчью, модель и внутренней, и внешней политики.

Когда слово Россия будет ассоциироваться не с коррупцией, бюрократизмом, хищнической эксплуатацией людей и природы, социальным неравенством и разнузданностью олигархов, а с высочайшими достижениями в области науки и культуры, солидарности и гуманизма, технического и социального прогресса.

В нашем прошлом, да и – пусть в гораздо меньшей степени – настоящем, есть для этого основания.