Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics
В мире17 апреля 2019 16:30

Почему Нотр-Дам нам ближе, чем Кондопога

Колумнист "КП" - о феномене пламенеющей готики
В 2018 году пожар уничтожил уникальную деревянную церковь в Кондопоге.

В 2018 году пожар уничтожил уникальную деревянную церковь в Кондопоге.

Вспоминая Нотр-Дам, думаю о Кондопоге. Год назад у нас сгорела уникальная деревянная церковь, но никакие мужья топ-моделей не отдавали сбережения на восстановление святыни, никакие французские граждане не приносили кровные в российское посольство. И никто не посвящал стихи, как это было на следующий день после пожара в Соборе Парижской Богоматери. Открываешь страницу - и вся лента полна поэзии, словно все поэты разом пережили всплеск Болдинской осени. И кто-то может ругаться, что их поэтические выплески напоминают историю из стихотворения Саши Черного «У поэта умерла жена». Но факт остается фактом. Взрослому человеку трудно пережить потрясение. А пожар в Соборе - потряс и, судя по откликам, так, как не потряс ни пожар в Манеже, ни пожар в Эрмитаже, ни пожар в гостинице "Россия", когда голые проститутки выбрасывались из окон...

Ни, как это ни больно, в Кондопоге (кстати, по иронии судьбы в день пожара в Париже суд вынес решение по делу поджигателя в Карелии).

Почему так?

Дело не только в том, что Нотр-Дам нам ближе: лететь до него всего два часа на самолете, а не 12 на поезде. Умберто Эко в сборнике эссе «О литературе» писал о литературном бессмертии. Так верные поклонники Джойса до сих пор приезжают в Дублин, чтобы отыскать аптеку, где Блум покупал лимонное мыло. Та самая аптека существует на самом деле, и до сих пор, кстати, продает то самое мыло.

Так и святыня Нотр Дама стала частью культурного мифа, благодаря роману Виктора Гюго. Когда-то, в середине 19 века, парижские власти всерьез думали, а не снести ли им эту ветхую "пламенеющую готику". Сегодня в это невозможно поверить. Нотр-Дам стал частью нашей культуры куда больше, чем любой другой культурный объект.

Последствия пожара в Норт-Дам-де-Пари.

Последствия пожара в Норт-Дам-де-Пари.

Фото: REUTERS

"Я взвесил все и обдумал,- ну вот: он лучше Блаженного Васьки", - писал Маяковский. Нужно признать, что у нас с созданием культовых литературных мест дела обстоят не очень. Свою память мы не очень ценим, не очень бережем и чего удивляться, что, например, церковь в Кондопоге не вошла в литературу, а Нотр Дам - стал. И поэтому ему наши поэты посвящали свои лучшие строки.

О тяжести ребер "святыни" писал Мандельштам, строки про химер Собора Парижской Богоматери, громадящих гримасу, мы учили в школе, когда изучали «Облако в штанах". На слуху диалог из растащенной на цитаты "Операции «Ы».

- Какой-какой матери?

- Парижской. БОГОматери.

Нотр-Дам не архитектурный объект, он - миф, он - часть литературы и стоит ли удивляться, что его существование подчинено лингвистическим законам. Кто не вспомнил в эти дни термин «пламенеющая готика», кто не удивился буквальности происходящего. В основе архитектуры собора лежала теория огня алхимиков. Они воспринимали огонь, как ускоритель божьего замысла: Бог немного медлит и поэтому надо помочь огнем. Потому все в соборе подчинено идее пламени, начиная от знаменитых витражей, символизирующих пятна костра, заканчивая логикой расчетов. Солнечный свет, пройдя сквозь окна, оказывается направленным на молящегося, расположенного на пересечении лучей. Бог есть свет и человек, под воздействием лучей превращается во что-то иное.

В семантике пламенеющей готики заложено пламя и потому, как ни странно, пожар рано или поздно должен был случиться. Как символ перемен. Как ускорение божьего процесса.

- Каждый готический собор должен сгореть, - эта парадоксальная мысль принадлежит профессору Евгению Жаринову.

Умберто Эко говорил: мы живем во времена Нового средневековья. В справедливости его слов нам всем приходится убеждаться. Средневековье напоминает о себе не только пожаром в средневековом соборе. Ноосфера откликается на значимые события, объединяя их. Пламя Нотр-Дама вспыхнуло в день показа первой серии восьмого сезона «Игр Престолов», самого популярного "средневекового" сериала.

В первой серии уже показали как Джон Сноу оседлал дракона. И - немедленный отклик в соцсетях: огонь вызвал Джон, не справившись с педалью газа на драконе.

Лучше назначить виноватым Джона Сноу, чем то, что придумывают сейчас политики и журналисты, пытаясь свалить вину за поджог на мусульманских мигрантов, разжигая новый виток ненависти.

В конце концов, если признавать все неслучайным, то, может быть, два события объединились в одно, чтобы напомнить основную мысль «Игры престолов»: конфликты возникают на пустом месте и становятся неизлечимыми проблемами, в которых приходится жить веками. Кто вспомнит сегодня, из-за чего начался конфликт между домом Старков и домом Ланнистеров? Может быть, наше средневековье на то и новое, чтобы, оплакав произошедшее, мы нашли в себе разума не раскручивать новый виток ненависти и взаимных обид. В конце концов все произошедшее закономерно и удивительно поэтично: пламенеющая готика должна пламенеть, но не сгореть. Ведь Нотр-Дам не просто собор, а уже часть литературы, которая, как известно, не горит.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Пожарные тушили Нотр-Дам 14 часов: Подвиг или разгильдяйство?

Можно выдохнуть: несмотря на страшный пожар, бушевавший всю ночь с 15 на 16 апреля, собор Парижской Богоматери пострадал куда меньше, чем сперва казалось. Напомним, архитектурный шедевр XII века, прославленный одноименным романом Виктора Гюго, год назад встал на реставрацию. Которая оказалась роковой: в первый день Страстной седмицы (недели перед католической Пасхой), сразу после окончания рабочей смены реставраторов, на строительных лесах вокруг верхнего яруса собора вспыхнул огонь. Теперь хронологию трагедии более-менее восстановили - но вопросов появилось еще больше (подробности)

Нотр-Дам после пожара: без крыши, но со спасенным алтарем

Вечером 15 апреля собор Парижской Богоматери, главный католический храм Франции и один из самых знаменитых на всей планете, внезапно загорелся. Пока не очень понятно, что стало причиной - скорее всего, искра, возникшая в ходе реставрационных работ на крыше. Теперь этой крыши просто нет, как и шпиля, установленного в середине XIX века (подробности)