Монах Киприан, Герой СССР, оставшийся без ног: «Моя Звезда на рясе – это уже целая проповедь»

Отец Киприан знает цену жизни.

Фото: Валерий ЗВОНАРЕВ

Монаха Киприана (в миру Валерия Буркова) называют человеком-легендой. На его рясе блестит Звезда Героя. В Афганистане он лишился обеих ног, но смог продолжить службу. На гражданке вел бизнес, стал депутатом Курганской области, советником президента Ельцина по делам инвалидов. А потом в одночасье бросил все, приняв монашеский постриг. Сейчас отец Киприан ездит по госпиталям, где лежат раненые, и помогает им вернуть силу духа.

- У вас на груди Звезда Героя. Вы ее не снимаете?

- Ну почему же, снимаю, когда в монастыре хожу. А так, носить награду – это мое послушание, на которое меня благословили.

Это произошло на третий день после пострига в монахи. Благочинный нашего архиерейского подворья в Дагестане вдруг сказал: «Надевай звезду, сейчас с тобой поедем в одну общественную организацию». Я думал, что он имел в виду награду и гражданский костюм. А он: «Нет-нет, на рясу надевай». Я, конечно, недоуменно спросил зачем. Он так на меня посмотрел и говорит: «Это проповедь». Я тогда ничего не понял.

Спустя три месяца, я был на юбилее ЧВВАКУШа, где учился. На аэродром пришел в рясе со Звездой. Меня долго курсанты не отпускали, спрашивали и о службе, и о монашестве. Вот тогда я понял, что за проповедь имелась ввиду. Звезда в каком-то смысле дополняет монашескую одежду, а монашеская одежда дополняет Звезду.

- Ваш отец был военным и погиб в Афганистане. Вы окончили ЧВВАКУШ. А был какой-то другой путь – не военный?

- Да, у нас с отцом были такие разговоры. Когда я учился в восьмом классе, думали о Суворовском училище, о техникуме, чтобы выучиться и стать следователем или машинистом дальних поездов. Батя спрашивал, может быть что-то другое, а не военное училище, но в итоге я ничего другого для себя не нашел.

Несмотря на все трудности, отец Киприан не потерял чувства юмора.

Фото: Валерий ЗВОНАРЕВ

- Вы же сами просились в Афган?

- Да! Когда Афганистан начался, я тогда был молодым лейтенантом и летал с экипажем. Как-то надо мной ребята подшутили, говорят: «Мы улетаем в Афган, а поскольку ты молодой, мы не можем тебя взять с собой». Я тогда расстроился, сказал, что буду делать все, что надо. Они, конечно, признались в шутке. А потом батя поехал в Афган, и спросил, не хочу ли я с ним. Я сказал, что конечно.

Понимаете, мотив был – нас воспитывали как воинов-интернационалистов, хотелось помочь братскому афганскому народу. А уже потом, когда отец погиб, иллюзии все романтичные юношеские прошли. Я понял, что все может закончиться смертью. И появился другой мотив – я хотел познать, за что можно воевать, жить и умирать. Мне надо было понять, а стоила ли смерть моего отца этой поездки в Афганистан. У него, конечно, был свой ответ на этот вопрос. Он дан в письме, которое было написано за несколько дней до гибели - «За долю лучшую и за совесть, а не за награды жизнь отдавал».

Я когда приехал в Афганистан, увидел, как там люди живут – действительно жалко стало: детишки босые, нагие. По-человечески хотелось, чтобы они жили не хуже наших детей. В песни «Что же я сумел понять», которая у меня последняя в афганском цикле, я даю себе ответ на тот вопрос, который сам перед собой поставил. Там такие слова – «Да, за счастье ребятишек, пусть чужой страны детишек, стоит жить и умирать».

- И это вы сказали себе, даже потеряв обе ноги?

Эту песню я написал спустя четыре года после ранения. Ног я лишился в 1984 году. все произошло на высоте 3300 метров в Панджерской долине, после того как я залез в укрепленную позицию. Там был крупнокалиберный пулемет, лежали документы, гранаты, ленты с патронами. Я это вынес оттуда, сделал шаг и раздался взрыв. Мина была всего лишь одна на всей горе! И я ее нашел.

Отец тоже погиб один. Вертолет взорвался, потому что попали в бак с керосином. Отца сразу облило этим горящим керосином, и он сгорел. Его, правда, выбросило взрывной волной из вертолета. Как ребята говорили, на теле осталась одна белая полоска – от портупеи. Тоже видите как – все остались живы, а он погиб. И я вот одну мину нашел.

- Вы потеряли обе ноги. С рукой тоже были проблемы. И это в 27 лет. Помните свои первые мысли, когда поняли, что остались без ног?

- Одну ногу сразу оторвало, вторую раздробило. Когда я это увидел, было не до думаний, как дальше жить. Авиация висела в воздухе и думать надо было только о том, как эвакуировать с этой высоты. Сесть-то там вертолету негде. Когда поднимали меня, еще и уронили. Ударило током, когда за лесенку металлическую ухватился и разряд с вертолета пошел в меня. Меня бросило опять на камни. Но со второй попытки эвакуировался.

На следующий день, когда врачи делали операцию очередную, я уже побывал на том свете. Очнулся – смотрю, а правая рука в гипсе. Скинул простынку, а там еще и ног нет. Этот момент решающий, потому что мысли могли развиваться в двух направлениях – как теперь без ног жить, теперь не смогу летать, а как жениться и много-много других вопросов. И тут до отчаяния можно дойти. Но у меня случилось по-другому. Передо мной, как наяву, как икона, явился Алексей Маресьев – Герой СССР, летчик, который летал без ног, бил фашистов. И у меня такой мысленный разговор произошел, когда я на него смотрел внутренним взором. Он советский человек, и я, он летчик и я летчик, он остался без ног и я, но он же добился, что остался служить, летать. Значит, и я смогу. Я махнул на свой ноги рукой: «Ай, ерунда, новые ноги сделают».

Мне помогла именно вера. Но веру мне дал пример Алексея Маресьева, о котором я читал в школьные годы и фильм смотрел. Пример и вера – это очень важные вещи.

- Как приучались к жизни без ног?

- Я себя не успокаивал. Когда я махнул рукой, больше вообще не переживал. У меня не было сомнений, что останусь в боевом строю. У меня же были еще неудачные и тяжелые операции на руке, горело все изнутри, но я и тогда говорил: «Терпение и труд все перетрут, трудности сейчас укрепляют». А вера горы двигает, это же огромная внутренняя сила. Не зря говорят, что побеждают сильные духом, а верующий как раз и силен, он верит, что все по силам.

Я сразу поставил себе задачу, что должен ходить без палочки, и форму надену тогда, когда выброшу палочку. Так и сделал. Когда отправился на собеседование по поводу оставления в кадрах, в кабинет зашел строевым шагом: «Майор Бурков на собеседование прибыл». Полковник сидел за столом с бумагами, не глядя так махнул – мол, присаживайся, в ногах правды нет. Я говорю: «А у меня и ног-то нет».

Он сразу от бумаг оторвался, фамилию переспросил, щупать протезы начал. Потом по кабинетам меня повел со словами: «Смотрите, у нас второй Маресьев». И все, мне даже уговаривать не пришлось, оставили в армии.

Бог не допускает испытаний, которые не по силам. Бог нас тренирует. Иногда до последних сил. Халява тут не прокатит.

Носить Звезду Героя для отца Киприана - послушание.

Фото: Валерий ЗВОНАРЕВ

- Вы сегодня много ездите по госпиталям, что вам говорят ребята, которые там лежат?

- Я бы не сказал, что ребята особо разговорчивые. Хотя могу сказать, что многие доверяют мне. Я обычно езжу в паре с Александром Карпенко, поэтом нашим, афганцем, очень сильно обожженным человеком, или еще с кем-то. Например, Володя Ширцев – слепой. У нас есть Игорь Задорожный – Герой России, который остался без двух ног и без руки. если знаем, что в палате будет ослепший, то обязательно Володя Ширцев едет, он уже рассказывает о жизни в таком состоянии и берет на сопровождение. Если без конечностей остались, то Игорь Задорожный едет.

Такой интересный диалог был как-то на встрече. Парень лежачий задает вопрос – а почему вы без протеза руки. Тот говорит: «Да ну его, мешает только». И дальше они рассуждали, в каких случаях лучше пристегивать протез, когда не надо. И парня как-то настрой прям на глазах поменялся. Мы ему и стихи прочитали, и песни спели.

Ну что говорят ребята? Главное, что они понимают, за что мы там сейчас воюем. Для солдата плохо, когда он не понимает, ради чего рискует жизнью. Слава Богу, это понимание есть. Недавно был в санатории, там уже восстановительное лечение у парней, и один хочет остаться в армии, хотя у него тяжелое ранение, позвоночник поврежден и осколок погулял по внутренностям, но он ходит, хочет пройти переподготовку и остаться в армии. Мы с ним все обсудили, я взял все данные. Будем помогать через Главное управление по кадрам Минобороны.

В этом ключе в отличие от нашего времени, когда мы с Афгана возвращались, сейчас, конечно, очень большое внимание всем раненым со стороны Министерства обороны. Очень много людей гражданских и не только артистов, которые посещают госпиталя, поддерживают ребят.

Заметны сразу оккультисты. Вот в палату заходишь, сразу оцениваешь же, кто в каком состоянии, с чего начать разговор и с кем. Многие ребята невоцерковлены, но на войне потребность ребят в исповеди, в причастии очень великая, просто стоят в очередях, плачут, потому что понимают, что могут погибнуть. И потребность в военных священниках велика. Там быстро неверие проходит. Если ты завтра будешь убит – все, конечно, ничего дальше не будет, ты как личность прекратил свое существование. Тогда зачем жил? А когда ты понимаешь, что нет большей любви, чем отдать свою жизнь за жизнь других – как говорит Господь, а что попадешь в Царствие Небесное, совсем другое дело. Как мой отец, например. Я не горюю, что он ушел на тот свет, я точно знаю, что он, спасая других, теперь с Богом.

Фото: Валерий ЗВОНАРЕВ

СПРАВКА

Валерий Бурков - предпоследний Герой СССР. Родился в 1957 году в Шадринске Курганской области. В 1978-м окончил Челябинское высшее военно-авиационное училище штурманов, служил в дальней авиации. 1984 год - участвовал в боевых действиях в Афганистане. В апреле 1984 года был тяжело ранен, потерял обе ноги. С 5 августа 1991 года - советник Президента РСФСР по делам инвалидов. В октябре 1991 года ему присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». В 2016 году принял постриг.

К ЧИТАТЕЛЯМ

Присылайте сообщения в соцсетях ВКонтакте, Одноклассники.

Viber/WhatsApp: +7-904-934-65-77

Также у нас есть канал на Яндекс.Дзен и Телеграм

Почта: kpchel@phkp.ru